Читаем без скачивания Смертоносная чаша [Все дурное ночи] - Елена Сазанович

– Я этого больше не допущу, Ник. – Вано положил свою огромную руку на мою влажную ладонь. – Я не допущу, чтобы Василису судили.

Вася с удивлением смотрела на него: она еще ничего не знала про капитана Ивана Тимофеевича Зеленцова. И я вкратце рассказал девушке его историю.

– Здорово! – Она неожиданно рассмеялась. И вновь превратилась в прежнюю Василису с лукавыми чертиками в серых глазах. – Ловко ты нас обвел вокруг пальца! Ну, конечно, разве скульпторы такими бывают! Лысыми и беззубыми. Они непременно бородатые, лохматые и зубастые! И еще обожают трепаться об искусстве. А ты, Вано, ни разу не заикнулся об этом. Я вообще сомневаюсь, знаешь ли ты, кто такой Роден.

– Догадываюсь, Васенька, – в тон ей ответил Вано. – А ты вообще Бога должна благодарить, что я не какой-нибудь бородатый болтун, а солидный человек, готовый помочь делом. Разве не так?

– Вот это мы сейчас и узнаем. – Я кивком указал на приближающуюся к нашему столику подтянутую квадратную фигуру.

Не иначе, как сам Порфирий посетил столь печальное место. Я не удивился его появлению. Ведь он не за смертью пришел, а по наши души. И меня охватила тревога, хотя рядом и восседал огромный Вано. Я чувствовал, что Васю непросто будет выпутать из этой истории, но даже не предполагал, что дела настолько плохи.

Порфирий был, как всегда, безукоризнен. В болоньевом плащике, туго подпоясанном, и в черном «котелке». В одной руке он держал зонтик, другой изредка стряхивал капельки дождя с плащика. Он не допускал мысли, что какой-то мерзкий дождишко смеет портить его внешний вид. Поначалу он даже забыл, что он делает здесь, в тумане сигаретного дыма, среди запаха спиртных напитков. Наконец он удостоил нас своим вниманием:

– О, смотрите-ка! Три товарища! Прекрасная компания! Подсудимая, следователь и просто артист! Ну как? Перекусили? А вы тут зря времени не теряете. – Порфирий огляделся, и его румяные щечки еще ярче вспыхнули пунцовым огнем. – И женщин сколько красивых! И еда какая! – Он не удержался, схватив с нашего столика кусок розовой ветчины с вкрапленными оливками и перчиком, и стал медленно жевать, причмокивая и блаженно вздыхая. Видно, по вкусу ему пришлось иноземное блюдо. Мне в который уже раз мучительно хотелось съездить по этой румяной роже. Я сжал кулаки. А он достал из кармана безукоризненно белую накрахмаленную салфетку в мелкий цветочек и промокнул ею жирные губы. Вася неожиданно протянула ему бокал бордового искристого вина.

– За встречу, Юрий Петрович?

– Вы же знаете, милая, что я не пью. Мне отвратительны эти пагубные привычки. Заметьте, человек – часть природы, а все дети природы – и звери, и птицы, и растения – не имеют столь отвратительных пристрастий.

– У них слабо развит мозг. А кое у кого вообще отсутствует, – не выдержал я. – Кстати, люди умственно неполноценные тоже не имеют этих пристрастий. К сожалению, пагубные наклонности – неизбежность технократического общества. Но, в общем, я приветствую здоровый образ жизни и надеюсь, что стержнем цивилизации когда-нибудь обязательно станет умеренность. – Я махнул рукой: мне не хотелось продолжать с ним дискуссию, хотя ради Васи я мог вытерпеть и это. Честно говоря, я никогда не верил слишком уж правильным людям. Они тоже своеобразные приверженцы крайности. Крайне же правильными могут быть только подлецы или дураки. На роль последнего Порфирий не подходил, а вот с первой ролью мне еще следовало разобраться, поэтому я терпеливо ожидал дальнейших событий. Долго ждать не пришлось.

– Ну что же, Воронова, – ласково обратился к Васе Порфирий, – как говорится, карета подана.

Вася растерянно переводила взгляд с меня на Вано.

– Юрий Петрович, – нахмурился Вано, – я попрошу вас объяснить причины ареста Вороновой.

– Ох, Зеленцов, – тоненько захихикал Порфирий, – кому, как не вам, досконально известны права человека, как и правоохранительных органов. Я уверен, на моем месте вы поступили бы так же, если бы по делу проходила другая, не известная вам обвиняемая. Ведь вы прекрасно понимаете, что все имеющиеся факты – против Вороновой. Убиты два человека! Это вам не шуточки, дорогой, и не игра в дружбу, и не коллективное прочтение книжки «Три товарища». Вороновой поверили. Ее отпустили. И вновь – убийство. А вы еще спрашиваете, по какому праву?

Я чувствовал, что в глубине души Вано согласен с Порфирием. Я его даже не очень осуждал: он ведь всего лишь ищейка. Но простить то, что он так быстро отступился, я не мог. Вано сидел, низко опустив голову и уставившись в одну точку. Наконец он поднял тяжелый, потухший взгляд, и наши глаза встретились. Я стиснул зубы в ожидании ответа.

– Ник, – медленно, подбирая слова, начал Вано, – поверь, все образуется. И потом, что я могу теперь сделать? Махать кулаками, драться? Нет, Ник. Формально на сегодняшний день все улики против Василисы. Но я не верю в ее виновность. Только… что, кроме этой веры, я пока имею? Вера – это не факт. И тем более – не закон. Преступник подтасовал факты так, что мы в них завязли по уши и не можем никак выбраться. По закону мы обязаны задержать Васю до полного прояснения картины преступления. И главное теперь – как можно скорее разыскать настоящего преступника. Как можно скорее! Это единственное, что мы для нее можем сделать…

Мое терпение окончательно лопнуло. Навалившись всей тяжестью своего тела на стол, я схватил Вано за ворот цветастой рубахи и встряхнул изо всей силы. Мое лицо перекосилось от злости. Побелевшими губами я прошипел:

– Говоришь, формально… А ты знаешь, что такое один день в тюрьме?! Черт! Один час в тюрьме! Ты это знаешь?! Нет, Вано, это уже далеко не формально, когда со всех сторон давят стены, когда дышать нечем и не хватает воздуха, когда понимаешь, что это – тупик, склеп, в котором ты погребен навечно и заживо! Вано! Живому человеку там делать нечего! Особенно если он не виновен. Это не формально, черт тебя побери! Вам нужно заполнить какие-то дурацкие бумажки, исписать чернила. Но чем вы восполните дни, проведенные ею за решеткой?! Какие подберете слова за причиненное зло?! Душа, Вано, – это не формальность. И от нее не отделаешься с помощью красивых слов! Я верил тебе… Но… Черт с тобой! Я сумею защитить ее сам!

Я так же резко расцепил свои посиневшие пальцы и встал между Васей и Порфирием.

– Она никуда не поедет! Слышите, никуда!

На Порфирия мой гневный монолог не произвел никакого впечатления, мне показалось даже, он развеселился. И, глядя на меня кругленькими невинными глазками, с аппетитом дожевывал очередной кусок ветчины.

– Поедет, Ник, еще как поедет. – Он неприлично громко проглотил прожеванное мясо. – Хотя бы для того, чтобы дать показания, что она делала в квартире Толмачевского. Этому есть свидетель. А свидетель, Ник, это, ух, какое большое дело!

Я не выдержал и замахнулся, но мою руку перехватил Вано и до боли выкрутил ее за спину.

– Не будь дураком, Ник.

– Ну, почему же! – Порфирий растянул в милой улыбочке тонкие губы. – Молодой человек явно желает погостить у нас пару-тройку суток.

Его слова отрезвили меня. Конечно, Порфирий не упустит такого удачного момента и упечет меня за решетку. А там я, уж точно, буду не в состоянии помогать Васе. Разве что смогу с ней перестукиваться. Нет, такая перспектива меня не прельщала. Видимо, не прельщала она и Васю. Она крепко-крепко обняла меня за шею.

– Ник, успокойся. Я тоже верю, что все образуется. Ты мне сможешь помочь только здесь. За меня не волнуйся. Слышишь? Я очень люблю тебя, Ник. Потерпи чуток. И береги себя, хорошо?

Я молчал. Горький комок подкатил к моему горлу, и я, как полный придурок, не мог выдавить из себя ни словечка. Вместо того чтобы я утешал девушку, которая направлялась совсем не в дом отдыха, она успокаивала меня, так ничего и не предпринявшего, чтобы выпутать ее из этой скверной истории. Я неожиданно встретился взглядом с Порфирием: у него на губах застыли словечки в наш адрес, но он мудро решил оставить их пока при себе. Наверно, он тоже иногда читал романы и помнил, что сцена расставания должна проходить при полной тишине, почему и называется немой сценой.

Я наконец отпустил Василису, легонько подтолкнув к Порфирию.

– Конечно, он, увы, не Мегрэ и не Ниро Вульф.Но, думаю, Васенька, этот человек еще способен сообразить, что первым делом следует искать господина Толмачевского, который, вне всякого сомнения, является истинным убийцей. Когда же он его отыщет… Хотя скорее отыщу его я, но это не важно. Так вот, Васенька, тогда-то будет и на нашей улице праздник! А некоторых любителей формальностей после этого наверняка понизят в должности, и им придется сменить кожаное кресло на табурет, в который я не премину всадить гвоздь по старой формальной дружбе.

– Вы очень любезны, Никита Андреевич, – улыбнулся в ответ Порфирий. – Кстати, насчет господина Толмачевского, этого молодого преуспевающего бизнесмена. Вы такой шустрый, такой любознательный, а неужели так и не вынюхали? У него опять же – железное алиби. Во время убийства он имел честь пребывать на важнейшем заседании управляющих ночными клубами, проходившем в центре города. Именно в это время, по мнению экспертов, и произошло преступление.